про саларианца, вернее. пока что. это, естественно, половина
пояснения, предисловия и приветывозвращаясь к сабжу:
серия планируется про моего
ну и да. отзывы, критика - все, что хотите.
upd! позвольте представить вам...МореланПолное имя: Сур’Кеш Алат Картран Шод Итора Морелан
Саларианский инженер.
Возраст: 12 лет.
Бывший студент Академии Картрана. На войну ушел вместе с другими добровольцами по призыву майора Киррахе, славящегося своим умением произносить всякие мотивирующие на подвиги речи.
Начинал как робкий саларианский инженер, не вылазящий из-за укрытий, теперь неимоверно крут, ходит на бронзу соло, а еще на золото и серебро.
Картинка кликабельна.
баньшиЗа скриншоты еще раз спасибо [J]Nothing from Missing Mile[/J]; поймать баньши в годный скриншот - на самом деле искусство.
Вот такие баньши. Известны тем, что исправно заставляют игроков люто баттхертить, потому что появляются всегда ВНЕЗАПНО, громко и страшно, ибо телепортация и все такие дела, такие, в общем, злостные биотические сучки. Завалить их не так просто, а вот промахнуться из "Кобры" - запросто, что обидно.
А еще у баньши есть фаталити. Фаталити это плохо, больно и, собственно, неудавшееся оно описывается в фике.
Вообще, про баньши уже много сказано, написано, нарисовано etc., но мне кажется, что годно описать баньши все равно невозможно - их нужно просто один раз увидеть.
Все кликабельно.
embrace eternity.
джен.
бета - Андрэ Роувелл
часть первая (503 слова)Часть первая.
На военных миссиях оказавшимся в окружении врагов органикам требуется несколько секунд, чтобы оценить обстановку и найти пути к отступлению. Не всем, конечно: турианцы в таких случаях чаще думают о том, как бы увести за собой на тот свет побольше врагов; кроганы, следуя зову древней потомственной ярости, пробивают себе путь прямо сквозь ряды неприятеля, а после радостно рычат и бегут догонять и добивать разбежавшихся в панике врагов; саларианцы же отличаются от всех остальных скоростью реакции и мышления – на полную оценку обстановки и просчёт вариантов им требуется что-то около секунды.
Саларианскому инженеру Морелану не требуется и половины секунды для осознания того, что путей к отступлению нет.
Морелан слышит переговоры своих компаньонов.
В то время как они добивают тварей где-то на другом конце базы, каннибалы, зажавшие молодого саларианца в угол, с мерзким хрипом смыкают свои ряды. Морелан может рассмотреть всё: потемневшую, распухшую плоть, сквозь которую просвечивается сеть того, что когда-то было кровеносной системой; гниющие язвы в тех местах, где тела когда-то пронзали «зубы дракона»; покрытые отвратительной синевато-бурой слизью непропорциональные лапы, тянущиеся к нему. Морелан уже не стреляет – закончились термозаряды. Он смотрит в светящиеся холодным синим светом глаза того, что когда-то было батарианцем – представителем, конечно, не самой дружелюбной и дипломатичной расы, но разумным существом.
Морелан слышит рёв.
Он поднимает голову и видит, как один из каннибалов, оставшихся за пределами окружения, поднимается в воздух и неестественно выгибается. Юному инженеру кажется, что он слышит хруст ломающегося позвоночника; с ужасом он смотрит на то, как воспалённые участки кожи бывшего батарианца меняются, трансформируясь в извращённое подобие турианского экзоскелета, и тёмно-красными наростами покрывают самые уязвимые места на его теле. Краем глаза Морелан замечает инициатора модификации – одного из переработанных турианцев, которых в Альянсе прозвали «мародёрами».
«Трансформация имеющейся плоти или наращивание новой? Ткани синтетические или органические? Отвратительно. Эффективно. Взять образцы. Изучить в лабора…»
Саларианец чувствует, как один из каннибалов хватает его за руку, и предпринимает нелепую, но отчаянную попытку спастись – он поджигает солдата Жнецов. Каннибал горит – хаски всех разновидностей горят хорошо, – но не отступает.
Морелан слышит крик.
Каннибалы отзываются на него стройным рёвом и расступаются в стороны.
«Поджечь двоих слева. Пробежать мимо мародёра. Налево, наверх. Термозаряды спра…»
Перед Мореланом появляется баньши.
Органические расы очень сильно отличаются друг от друга: генетическим и химическим строением, анатомией и физиологией, психологией и менталитетом. Но в некоторых случаях это всё не имеет никакого значения. Можно иметь двойной набор органов и врожденную страсть к битвам, можно иметь декстро-аминокислоты и твердую установку не отступать и не сдаваться, можно спать по часу в сутки и думать быстрее, чем все другие органики – и всё это будет иметь первостепенное значение почти всегда. Кроме тех случаев, когда ты оказываешься лицом к лицу с переработанной Жнецами азари.
Перед лицом баньши Морелан – всего лишь органическое существо, отчаянно жаждущее выжить. Ни привычного потока мыслей – в голове лишь звенящая пустота, - ни какого-либо плана действий – лишь голый инстинкт, велящий бежать. Но, подтверждая парадоксальность органической жизни, он не бежит. Оцепенев от ужаса, Морелан безучастно смотрит на то, как кошмарное порождение Жнецов протягивает к нему руку; секундой позже саларианец ощущает, как баньши заключает его в смертельную хватку неестественных, но цепких пальцев.
upd! часть вторая (1065 слов; писать части одного размера? не, не слышала)Часть вторая.
Люди, вспоминая мгновения, когда их жизни оказывались в опасности, часто говорят: «Вся жизнь перед глазами пролетела». На самом деле это свойственно не только человеческой расе: большая часть разумных существ, которым случается увидеть свою Смерть, видят на ее месте свою Жизнь. Потому ли, что Смерть так ужасна, или же всем нам так свойственно цепляться за жизнь до последнего – неизвестно. Но если бы каждый мог выбирать, что видеть в последние секунды, то, вероятно, многие предпочли бы оставить все как есть – в компании призрачных отблесков собственной жизни падать в пропасть становится легче.
Морелан слышит голос Далатрессы Аррады, приветствующий его появление в этом мире.
И видит свое рождение. Природа саларианцев диктует им слушаться того, кого они увидят сразу после своего рождения; традиция предоставления этой роли Далатрессам уходит корнями ещё в те далекие времена, когда саларианцы и помыслить не могли о полетах к далёким равнодушным звездам. Морелан помнит Арраду во всех подробностях – её богатое церемонное одеяние, её фиолетовые глаза, её голос. За все последующие годы своей жизни он видел её от силы несколько раз, но, как и каждый житель Картрана, он отдал бы за нее жизнь.
Морелан слышит голоса своих близких.
Перед его взглядом появляются лица многочисленных родственников – родители, братья, сестра, племянники, дяди, тёти и прочие. Недолгое детство, юность, решение поступить в одну из самых престижных Академий Сур’Кеша. Дальше – новые знакомства, множество разных исследований, интересные проекты, – всё, что нужно Морелану. Сверх того, даже какие-то планы семьи на брачные переговоры. А потом – первая информация о Жнецах, в которую, естественно, поверили далеко не все; сплетни, передаваемые из уст в уста, и все о грядущей войне. Ряд засекреченных проектов, связанных с гетами; в один из них, связанный с возможностью поглощения энергии гетов и перенаправлением её на собственные щиты, взяли и Морелана. Молодой саларианец, конечно, был очень горд.
Через три года – Жнецы. И все вокруг отчаянно отказываются верить в это, особенно когда появляются первые данные о разрушенных колониях и катастрофическом количестве жертв. Морелан видит свою встречу с Киррахе и его речь о том, что саларианцы нужны сейчас не только Сур’Кешу, слышит своё робкое: «Я доброволец. Не офицер, но хороший специалист, есть рекомендации, идеи по усовершенствованию методов борьбы, проекты новых модификаций на оружие…» и почти ощущает, как знаменитый майор Киррахе, не дослушав, жмёт ему руку.
Потом были восхищённые восклицания племянников и братьев, ещё слишком юных, чтобы отправиться на войну, и гордость в голосе отца, бывшего оперативника ГОР; космопорт и целый отряд молодых саларианцев, добровольно отправляющихся в сияющую бесконечную пустоту.
Морелан слышит биение собственного сердца.
Оно гулким эхом отдаётся во всём теле саларианца, когда тот ощущает прикосновение когтей баньши к своей щеке.
«Не холодная. Удивительно».
От азари в этом существе остался только скелет; оно выглядит карикатурно – непропорциональное тело, увитое сетью труб, сквозь которые просвечивает синяя жидкость, ныне заменяющая ей кровь, уродливый вздутый живот, неправдоподобно длинные и тонкие конечности, россыпь клеймений – светящихся синих отметин, разбросанных по всему телу. Оскаленный в издевательском подобии на улыбку череп таращится на Морелана пустыми глазами, больше похожими на провалы; кожа на нем истончилась настолько, что в некоторых местах уже прорвана и открывает почерневшие кости. На месте носа – еще один провал; деформированные щупальца едва заметно покачиваются, прижимаются плотнее к иссушенному черепу и напоминают саларианцу змей. Инженер рассматривает рваную дыру в щеке бывшей азари и не может понять – как все это вообще могло случиться. Та, наконец, отнимает руку от щеки саларианца и отводит её назад для замаха. Каннибалы, собравшиеся вокруг них, рычат, предвкушая новую смерть; из другой части базы доносится предсмертный вой брута; копошащиеся вокруг мародера хаски хрипят и, кажется, выпрашивают у него свою маленькую искусственную эволюцию.
Морелан слышит лишь тишину.
Он отчаянно хочет жить. Он столько не успел сделать. Это всего лишь первая миссия, и всё должно было быть по-другому.
«Такая нелепая смерть. Ещё столько планов. Будет ли гордиться семья?».
Длинные когти баньши, обещающие Морелану скорую смерть, ловят отсветы ламп и матово поблескивают в полутьме базы. Сквозь пелену давящей тишины до него доходит неразборчивое сипение переработанной азари, силящейся что-то произнести; саларианец скорее угадывает, чем действительно слышит:
– Об… обни… ми… веч… ность.
«…думал, что забывают язык. Церемонная фраза… Кажется, есть вещи, которые не в силах изменить даже Жнецы».
Морелан не хочет, чтобы последним, что он видел в жизни, было это существо; он переводит взгляд вверх, на высокий потолок базы, и смиренно ждёт смерти.
Морелан слышит выстрел.
В следующие мгновения он слышит звук столкновения его собственного тела с полом. По щеке саларианца стекает что-то теплое и синее; впереди в прах рассыпается неправильное, странное тело; по базе разносится последний вопль, исполненный, как кажется Морелану, не только ярости, но и страха. Каннибалы спешно разбегаются в стороны, и инженер видит приближающиеся силуэты остальных высадившихся здесь солдат: азари по имени Лика, крогана Дарака и турианца, представившегося Риком. Рик ухмыляется, удовлетворенно шевелит мандибулами и прячет за спину «Кобру».
– Сказал же, что успею, – турианец подходит к сидящему на полу растерянному Морелану и протягивает руку. – Вставай. Падать в обморок будешь потом – у нас здесь ещё полно всякой жнецовской дряни.
В жизни каждого разумного существа встречаются случаи, когда слова становятся абсолютно бессильными. Может случиться что-то слишком хорошее и долгожданное, и тогда всех слов становится слишком мало, чтобы высказать миру своё счастье; может быть и наоборот – катастрофы часто превращают даже самый красивый и богатый язык в неуклюжий набор неуместных букв. Иногда же случается так, что ситуации слишком очевидны, чтобы нуждаться в каком-то словесном сопровождении, и можно лишь бессмысленно повторять пару слов, хороших лишь тем, что они первыми пришли в голову.
Саларианцы не склонны к бессмысленным повторениям, поэтому Морелан, так и не сумев подобрать нужные слова, поднимается с пола и произносит лишь короткое:
– Спасибо.
– Расслабься, – отмахивается Рик. – Здесь такое в порядке вещей, – турианец вытаскивает из-под тела очередного каннибала оброненный Мореланом пистолет и броском возвращает его владельцу. – Лика, Дарак, идёте наверх – там ещё один брут где-то.
Азари кивает в ответ, бьёт крогана кулаком в плечо и усмехается:
– Спорим, его уложу я?
– Ха! – Дарак перезаряжает свой дробовик. – Мечтай, женщина!
– Ставлю три сотни кредитов! – Лика смеётся и уходит наверх; Дарак хмыкает, молчаливо принимая пари, и отправляется вслед за ней. Рик, спохватившись, убегает за термозарядами.
Впереди, в коридоре, Морелан видит хасков; он отправляет туда зажигательный заряд даже прежде, чем успевает об этом подумать. Саларианец перезаряжает пистолет и становится за укрытие.
«Ещё полно всякой жнецовской дряни. Подумаю о случае с баньши потом. Нужно закончить миссию. Трое хасков в коридоре, два каннибала слева, мародёр пока наверху. Поджечь двоих, снять щиты с мародёра, перейти за укрытие слева…»
В тот день все четверо вернулись на базу Альянса живыми, а в ходе миссии пострадало лишь самолюбие Дарака, умудрившегося проиграть Лике почти две тысячи кредитов.
обзорам х)